Думаю, немногие начинают учить детей читать и писать на русском языке со слов «фенотип», «оксюморон» или «аминокислота». Для этого больше подходят слова «мама», «домик» и «кошка». Первые слова, которые должны «получиться» при чтении и письме, должны быть хорошо знакомыми, «идти навстречу» ребенку, а не быть препятствием между ребенком и чтением.

Обучить ребенка читать на иностранном языке – совсем не то же, что обучить чтению на родном языке. То, что должно «получиться», – неродная, иноязычная неизвестность. Это потом ребенок, скорее всего, будет изучать большинство иностранных слов через их чтение, а пока слова должны помочь ему научиться читать и писать. Поэтому лучше подготовить ребенка к чтению, изучив какое-то количество слов так, чтобы они были очевидными.

Но и это еще не начало. До этого очень важно научить ребенка английским звукам – для него должно быть очевидным не только то, что значат слова, но и как они звучат и правильно произносятся.

Правильно слышать и произносить слова нужно и при обучении грамоте родного языке. Даже при обучении чтению и письму на родном языке у ребенка могут возникнуть проблемы из-за недостаточного развитого «речевого слуха», то есть такого слуха, при помощи которого различаются звуки речи. Нередко опытные учителя начальных классов отправляют своих учеников к логопеду, так как многие проблемы с чтением и письмом возникают из-за логопедических проблем, то есть из-за проблем с распознаванием звуков и их произношением.

Представьте, например, что ребенок одинаково слышит и произносит звуки [ш] и [с]. Для него это один и тот же звук, поэтому разница между буквами Ш и С для этого ребенка будет непонятной и зыбкой, соответственно, он будет смешивать их на письме: «Коски юбят шмитану» («Кошки любят сметану»).

Серьезные, то есть болезненные, нарушения речевого слуха, когда ребенок не в состоянии правильно анализировать звуки речи, приводят к полной беспомощности при попытке что-то написать. Выдающийся психолог ХХ века А. Р. Лурия[1] приводит в своей работе образцы письма детей с болезненно нарушенным речевым слухом:

«умина гаражи двалижи яудуж внови ноли…» («У меня хорошие товарищи. Я учусь в новой школе»).

«дети по шили лабота вагалод…» (Дети пошли работать в огород»).

В тех же случаях, когда речь идет не о болезни, а о некотором опережении попыток письма по сравнению с развитием речевого слуха, появляются известные учителям начальных классов написания «белик» (вместо «берег»), «хацу» (вместо «хочу»), «коряций» (вместо «горячий»), «плозрачный» (вместо «прозрачный»). Ребенок неправильно распознает слово на слух и, соответственно, неправильно его записывает.

А. Р. Лурия в ходе своих исследований пришел к выводу, что для нормального письма необходимо и то, чтобы не страдала артикуляция (способность произносить звуки речи). Нечеткая, нечленораздельная речь ребенка резко затрудняет правильное письмо. Лурия приводит пример, когда мальчик с косноязычием в связи с расщеплением губы
и неба написал: «Я жев вдеревни Дам я учином вшколи Мне идерали операмщу…» («Я жил в деревне. Там я учился в школе. Мне сделали операцию».)

Коллеги Лурии неоднократно проводили эксперименты, когда здоровым детям во время письма запрещали проговаривать слова, которые они пишут: например, им предлагалось широко раскрыть рот. В этих случаях письмо становилось гораздо хуже, появлялись пропуски букв и неверное написание слов.

Кстати, эта способность артикулировать слово, по мнению Лурии, необходима не только детям, но и взрослым, так как им нужно «внутренне» проговаривать слово. Эту способность ученый связывал с работоспособностью определенного отдела мозга. Во время Великой Отечественной войны Лурия работал с больными, раненными в соответствующие отделы мозга, и пришел к выводу, что в том случае, когда человек не способен управлять своей артикуляцией, его письмо сильно страдает: «хадат», «ханат» (вместо «халат»), «валод» («вагон»), «слол», «слон», «стот» («стол»), «парна» («парта»), «патата» («палата»).

К слову, иностранцы, не положившие сил на то, чтобы научиться слышать и выговаривать русские звуки, записывают русские слова с большим искажением: «Маа пордуга зивот уголади» («Моя подруга живет в городе»); «Я ауцися вуриварседеди» («Я учусь в университете»); «В цела саутлак быввосм цисоф десьминют» («Вчера завтрак был в восемь часов десять минут»).

Итак, для успешного письма даже на родном языке ребенок в идеале должен «опознать» звук не только на слух, но и языком и губами, и только затем «перешифровать» его в букву.

Что же говорить о первых шагах ребенка в английской грамоте! При обучении малыша письму на иностранном языке все проблемы умножаются в десятки раз. Отсутствие должной подготовки делает путь обучения чтению и письму на английском почти абсурдным. Как научить условно записывать те звуки, которыми ребенок не владеет: не умеет выговаривать и не различает на слух, а то и вообще не подозревает об их существовании?

Не наученный английскому произношению ребенок оказывается в хаосе незнакомых звуков, к распознаванию которых у него нет ключа, точнее, есть один-единственный – ключ к распознаванию звуков родной речи. Причем, опознав в иностранной речи русские звуки, ребенок должен написать их английскими буквами.

Как и очень многим репетиторам и учителям, мне часто приходится бороться со следами детсадовского «обучения» детей английскому. Воспитатели или начинающие педагоги, работающие в детских садиках, зачастую не обращают внимания на произношение, и поэтому ребенок, бойко считающий на английском до десяти, выкрикивает буквально следующее: «Ван, чу, фри, фо, файф, сикс, сэвэн, эйч, найн, чен». Ребенка не научили звукам [w], [t], [θ] и даже не обратили его внимание на то, что таких звуков нет в русском языке, и он опознал их как русские. Неудивительно поэтому, что в его понимании слова “three” и “five” начинаются с одного звука, а слово “ten” начинается с того же звука, что и слово “chicken”. Неудивительно и то, что в дальнейшем, даже умея произносить английские звуки и владея началами английской грамоты, ребенок при чтении с трудом опознает именно те слова, которым его «научили» в садике, так как, например, первая буква слова “ten” не имеет никакого отношения к «привычному» произношению этого слова («чен»). Логичным оказывается и то, что часто приходится долго воевать с написаниями “fri” (вместо “three”) или “chen” (вместо “ten”).

Часто учителя и родители пытаются поймать сразу двух зайцев: научить звуку, обучая букве. Для ребенка это очень сложно. Он решает задачу с двумя неизвестными: неизвестный значок обозначает неизвестный звук. Прибавьте к этому проблемы с постановкой руки, путаницу с русскими буквами, которые он только что изучил или только изучает, путаницу строчных и прописных букв и прочее, и прочее, и вы поймете, что для ребенка изучать буквы одновременно со звуками – тяжелая задача. Ведь в любой задаче должно быть не только «найти», но и «дано». Прежде чем учиться писать буквами иностранного алфавита, нужно научиться произносить иностранные звуки.

Чтению должен предшествовать основательный подготовительный этап. Конечно, подготовительным его можно назвать, если иметь в виду, что наша основная задача – научить ребенка читать и писать. С точки зрения изучения языка вообще – это один из опорных этапов. Не выглядит он подготовительным и в глазах ребенка: ведь он учится произносить ранее неведомые ему иностранные звуки.

Конечно, хорошо, если на момент начала обучения чтению ребенок уже разговаривает на иностранном языке, но это не всегда из области реального. Тем не менее, прежде чем приступать к чтению и письму, нужно создать необходимую базу: научить ребенка артикулировать и распознавать английские звуки – чтобы буквам было, что обозначать; и обучить его минимуму английских слов – чтобы было, что прочитать и что записать.

[1] Александр Романович Лу́рия (1902 – 1977) – известный советский психолог, основатель отечественной нейропсихологии – науки, нацеленной на понимание связи головного мозга с психическими процессами и поведением живых существ.

Другие книги и статьи автора УШАКОВА ТАТЬЯНА АНДРЕЕВНА